Антиутопии в зеркале футурологии

Автор: Тузовский Иван Дмитриевич
Темы: культура и искусство

«Следы многих преступлений ведут в будущее» С.Е. Лец

Современная футурология приняла на себя функцию универсального социального оракула, одновременно претендуя на научность своих методов и отказываясь от требования определения релевантности своих прогнозов. Прогнозирование будущего стало и предметом научного исследования, и прибыльным бизнесом, и объектом всевозможных спекуляций. Среди прочих направлений в футурологическом анализе и социальном прогнозировании выделяются работы, соотносимые с концепциями постиндустриального и информационного общества. Безусловно, различия между этими двумя концепциями и другими возможными вариантами (супериндустриальным обществом Э. Тоффлера [1], информационнальным обществом М. Кастельса [2], технотронным обществом Зб. Бжезинского [3], обществом контроля Ж. Делеза [4], постэкономическим обществом В.Л. Иноземцева [5] и т.д.) есть и в области методологии, и в концептуализации результатов исследований. Однако мы не видим достаточных оснований для принципиального разделения этих концепций. Зато оснований для объединения их в «постиндустриально-информационную парадигму» вполне достаточно: стадиальный подход, выделение взаимодополняющих в разных концепциях «приоритетных» факторов социального развития, ориентация на прогресс технической и информационной сфер и т.д. Как правило, футурологические прогнозы этого направления отличаются сдержанным, но плохо скрываемым оптимизмом. Оптимистические прогнозы востребованы сторонниками текущей линии развития человечества и ориентированы на вполне удовлетворенных нынешним положением дел обывателей. Пессимистические прогнозы могут представлять собой как спекуляции на уже сформировавшемся социальном недовольстве определенными феноменами современного общества, так и попытку реального осознания возможных угроз развитию человечества и предупреждения управленческой элиты об этих угрозах. Однако в современной культуре проблема будущего актуализирована не только в научном дискурсе, но и в художественном творчестве. В первой половине XX столетия сформировался сложный комплекс взаимосвязанных литературных жанров и поджанров, который получил общее название антиутопии. И если футурология в большинстве случаев эмоционально позитивна, то антиутопии – это всегда негативное изображение картины будущего – там, где действие антиутопии отнесено в будущее. Некоторые исследователи ограничивали социальный смысл антиутопии критикой утопического проекта [6]. Однако очевидно, что и социальное прогнозирование при этом играет не последнюю роль. Да, О. Хаксли действительно давал критику фордистского и бихевиористского социальных «проектов» [7], однако одновременно его роман «О дивный новый мир» был и попыткой тенденциального прогнозирования развития этих проектов «при прочих равных условиях». Безусловно, Дж. Оруэлл в числе прочего критиковал и советский социализм, и преклонение перед советской системой западных «левых». Однако в его романе четко прослеживается линия прогнозирования тех возможностей, какие дает политической диктатуре техническое развитие [8] и перерождение любой некритически воспринимаемой идеологии в основу тоталитарной системы. И критика утопических проектов, и социальный прогноз позиционируется авторами антиутопий как функции предупреждения и предостережения. Однако нам хотелось бы отметить две функции антиутопии, которые до сих пор не были обозначены в научном дискурсе: провокативную и деспераритивную (от латинского «desperare» – «не иметь надежды», «потерять надежду»). Провокационность проявляется именно в сопряжении антиутопического прогноза с социальной практикой и футурологическим прогнозом. Позволим привести себе несколько примеров. В романе Дж. Оруэлла «1984» Старший Брат (или Большой Брат) стал символом всевластия и всевидения государства. «Телекраны», размещенные Партией везде в Океании – в квартирах рядовых партийцев, в общественных столовых и коридорах – позволяли Полиции Мыслей и Министерству Любви постоянно контролировать общество [9]. В 1997-1998 годах в Голландии стартовало первое реалити-шоу классического типа – показ якобы «типической ситуации» жизни обычных людей в замкнутом, «телесериальном» пространстве-интерьере. Это шоу называлось… «Большой брат». Идея такого шоу, возможно, была также предвосхищена и подсказана рассказом-дистопией Р. Шекли «Жизнь как жизнь» [10]. Другим примером подобного провокативного воздействия является смена «знака» оценивания прогнозной ситуации с минуса на плюс. Так, американский социолог и футуролог Элвин Тоффлер в работе «Шок будущего» позволяет себе изначально сомнительную оговорку: «потенциальные применения таких открытий [клонирования и генной модификации человека – прим. мое, И.Т.] заставляют вспомнить роман «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли и поразительную научную фантастику» [11]. Антиутопия Олдоса Хаксли ставится в один ряд с поразительной – и очевидным образом положительно поразительной – научной фантастикой. Несколько далее в той же работе Э. Тоффлер восторгается техническими успехами и социальными следствиями интерактивного телевидения, описанными в другой антиутопии – «451º по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. «Семейная пара, жители предместья, из последних сил копят деньги, чтобы приобрести видеоэкраны на три или четыре стены – это позволит им участвовать в некоей разновидности телевизионной психодрамы. Они станут актерами-соучастниками «мыльных опер», длящихся неделями и месяцами, причем будут чрезвычайно глубоко погружены в действие» [12]. Позволим себе усомниться в правильности трактовки футурологом этой ситуации. Телевизионная «психодрама» представляла собой в конкретном описанном случае однократно транслируемый теле-спектакль: жена главного героя не может даже сформулировать сюжет этого спектакля. «Чрезвычайная погруженность в действие» Э. Тоффлера в тексте первоисточника было тем, как жена периодически подавала реплики следующего содержания: «По-моему, это просто великолепно!», «Ну, конечно, согласна». Покупка трех «телевизорных стен» связала семью жесткими кредитными обязательствами, но жена эгоистично продолжает требовать покупки и четвертой, что обойдется в треть годового заработка ее мужа [13]. Мыльную же оперу «Родственники» в том же романе Р. Брэдбери описывает так: «Все эти дядюшки, тетушки, двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы, жившие на этих стенах, свора тараторящих обезьян, которые вечно что-то лопочут без связи, без смысла, но громко, громко, громко! <…> О чем они говорят? Милдред [жена] не могла объяснить. Кто на кого зол? Милдред не знала» [14]. Главного героя Гая Монтэга попытки просмотра этого сериала доводили до полуобморочного состояния [15]. Однако в исследовании Э. Тоффлера это превращается в «психодраму», в которой муж и жена в семейной идиллии будут «чрезвычайно глубоко погружены в действие». Можно привести и другие примеры. Так, Ф. Фукуяма осторожно, но все же восхищается лекарствами, моделирующими человеческое поведение – снижающими агрессивность, асоциальные склонности и т.д. [16]. В антиутопиях С. Лема «Возвращение со звезд» [17] и «Футурологический конгресс» [18] подобные фармацевтические модуляторы приводят к потере человеком собственной человечности, а во второй повести – чувства реальности вообще. Функция предупреждения, таким образом, срабатывает далеко не всегда. Вместо нее антиутопия – по мере сдвига системы социальных ценностей – провоцирует, подсказывает пути социальной эскалации негативных феноменов. Футурология – оптимистически настроенная – легко подхватывает эту провокацию, ретранслирует ее в общество уже как положительную. Антиутопия также срабатывает детонатором и для негативных социальных ожиданий. «Зачем вы изучаете антиутопии, если все равно не сможете этого изменить?» – такой вопрос был поставлен автору учащимся одиннадцатого класса специализированного лицея. Антиутопия тем более мощна в своей деспераритивной функции, чем более реалистично, талантливо изображено в ней общество, чем более точно автор предугадал или предвосхитил нынешние социальные явления. Мы встаем перед логически неразрешимой проблемой – стоит ли акцентировать воспитательную и социальную значимость феномена, который провоцирует развитие негативных социальных тенденций и негативное восприятие будущего вообще? Вместе с тем, не прислушиваясь к негативным прогнозам, мы оказывается смотрящими на мир через розовые очки, не замечающими ни современных проблем, ни негативных тенденций, которые в будущем могут принять конкретные и весьма уродливые формы. Приведенные выше примеры демонстрируют также необходимость крайне осторожного отношения к футурологическим прогнозам, необходимости формирования прогностической культуры, связанной с понятием социальной ответственности прогнозиста: ответственности не перед внешней цензурой или ангажирующими прогноз лицами, а перед самим собой и будущими потомками, которым предстоит жить в «светлом» («-ли»?) мире завтрашнего дня. Примечания 1. Тоффлер, Э. Шок будущего : пер. с англ. [Текст] / Э. Тоффлер. – М. : ООО «Издательство АСТ», 2002. – 557 с. – (Philosophy) 2. Кастельс, М. Информационная эпоха : Экономика, о-во и культура [Текст] / М. Кастельс; Пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана; Гос. ун-т. Высш. шк. экономики. – М., 2000. – 606 с.; 3. Brzezinski, Zb. Between two ages : America’s Role in the Technetronic Era [Текст] / Zb. Brzezinski. – N.-Y. : The Viking press, 1970 – 123 p. 4. Делёз, Ж. Общества контроля. Postscriptum [Электронный ресурс] / Ж. Делёз. – Режим доступа : http://luxaur.narod.ru/biblio/2/tr/delez01.htm , свободный. – Загл. с экрана. – 20.09.2009 5. Иноземцев, В. Л. Расколотая цивилизация [Электронный ресурс] / В. Л. Иноземцев. – Режим доступа : http://thelib.ru/books/inozemcev_v/raskolotaya_civilizaciya-read.html , свободный. – Загл. с экрана. – 20.09.2009; 6. См., например, Клименко Т.Н. Типы и текстообразующие функции иронических контекстов : на материале романов-антиутопий : автореферат дис. … кандидата филологических наук : 10.02.04 / Клименко Татьяна Николаевна; [Место защиты: Рос. гос. пед. ун-т им. А.И. Герцена]. – Санкт-Петербург, 2008 – 27 с. – с. 16 7. Хаксли, О. О дивный новый мир [Текст] // Контрапункт; О дивный новый мир; Обезьяна и сущность; Рассказы / О. Хаксли; [Пер. с англ. И. Романовича и др.]. – М. : НФ «Пушкинская библиотека» : ООО «Издательство АСТ», 2002. – 986 с. – (Золотой фонд мировой классики) 8. Оруэлл, Дж. 1984 [Текст] // Скотный двор. 1984. Памяти Каталонии. Эссе : Сб. : Пер. с англ. / Дж. Оруэлл. – М. : НФ «Пушкинская библиотека» : ООО «Издательство АСТ», 2003. – 661 с. – (Золотой фонд мировой классики) – c. 98 9. Оруэлл, Дж. Там же, с. 98, 100, 134-137, 184-185. 10. Шекли, Р. Жизнь как жизнь [Электронный ресурс] / Р. Шекли. – Режим доступа : http://fictionbook.ru/author/robert_shekli/jizn_kak_jizn/read_online.html?page=1 , свободный. – Загл. с экрана. – 14.10.2009. 11. Тоффлер, Э. Там же, с. 222-223 12. Тоффлер, Э. Там же, с. 256 13. Брэдбери, Р. 451º по Фаренгейту // О скитаньях вечных и о Земле : [Сборник : Пер. с англ.] / Рэй Брэдбери; [Сост. и послесл. В. И. Скурлатова; Вступ. Слово В. А. Джанибекова; Ил. Г. Н. Бойко, И. Н. Шалито]. – М. : Правда , 1987 – 656 с. – с. 22 14. Брэдбери, Р. Там же, с. 45 15. Брэдбери, Р. Там же, с. 46 16. Фукуяма, Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнол. революции [Текст] / Ф. Фукуяма. – Москва : АСТ : ЛЮКС, 2004 (Самара : Самарский Дом печати). – 349 с. – (Philosophy). – с. 65-87 17. Лем, С. Возвращение со звезд [Текст] // Солярис; Возвращение со звезд / С. Лем; [Пер. Г. А. Гудимовой, В. М. Перельман; Худож. Л. Денисенко, В. Черниевский]. – М. : Текст : Ред.-изд. фирма “РИФ” , 1992 – 396 c. – (Собрание сочинений В 10 т. [Перевод] Станислав Лем) 18. Лем, С. Футурологический конгресс [Текст] // Звездные дневники; Из воспоминаний Ийона Тихого; Футурологический конгресс : Повесть : [Перевод] / С. Лем; [Худож. И. Сауков, А. Яковлев]. – М. : Текст : ЭКСМО-пресс , 1998. – 525 с. – (Классика приключений и научной фантастики).